Дождь

Сигарета дотлевает в пепельнице и медленно тухнет, оставляя после себя едкое зловоние холодного табачного дыма. За окном стеной льет дождь, а небо раз за разом вспыхивает от тысячавольтных разрядов молнии. Мой кофе давно остыл. Мысли настолько захватили мое сознание, что я не успел заметить, как остался единственным посититлем в кафе и персонал с недовольными физиономиями смотррел на меня, в ожидании когда же попрошу счет и, наконец, покину заведение.
Последния неделя оставила странное послевкусие в моем сознании. Много всего произошло, причем даже не со мной, и не с моими друзьями, а с теми людьми которых я знаю лишь поверхностно, при встре говорям им дежурное "привет, как дела?" и не дожидаясь ответа иду дальше. Меня всегда мало волновала их жизхнь, судьба, прошлое, будущее и настоящее. Да так бы все оно и было, если бы не некоторые события. Описывать все, что произошло, не имеет смысла, это долго и не слишком приятно. Суть во всем это одна - некоторые ушли из жизни, а некоторые помогли уйти из жизни другим. Не сознательно, не со зла, не из корысти, зависти или злости. Просто так получилось: оказались ни в том месте, ни в то время. Да и что в этом такого? Сотни и тысячи людей ежедневно отправляются на тот свет по разным обстоятельствам, и мало кого это волнует, тем более уж меня. А вот нет, в этот раз зацепило.
Мы не знаем, когда и как это случится с нами. Даже живя по правилам - пристегиваясь ремнями в машине, не садясь пьяным за руль, переходя дорогу на зеленый и не прыгая с моста с маминым зонтом - мы все равно постоянно, 24 часа в сутки, имеем шанысы закончить наше существование на этом свете.
Я не боюсь смерти, мне все равно, есть ли рай или ад, меня волнует другое. В последние секунды жизни, когда все будет проноситься перед глазами, начиная с момента, когда тебя голого и орущего достали из мамы, хочется увидеть что-то большее, чем то, что я имею сейчас. Хочется оставить что-то после себя, что-то значительное, что-то важное. Оставить свой след в истории, свой след в сердцах людей. А что мы имеем сейчас? Тусовки, клубы, наркотики, девочки "облегченного" поведения, машины, телефоны, дорогую одежду и прочие атрибуты красивой жизни. Я пью, курю, веду разгульный образ жизни. Обижаю людей, издеваюсь над чужими чувствами, высмеиваю "правильный" образ жизни. Я не сделал ничего, чем можно по-настоящему гордиться. Мой отец - это потрясающий челвек, он столкьо сделал для людей, сколько я никогда не смогу сделать. Ему есть чем гордиться! Я горжусь что я его сын! А что сделал я? Ровным счетом ничего.
Красивые, даже несколько поэтичные мысли, не правда ли? Оставить свой след, сделать что-то не только для своей задницы, а для людей. Ну а что будет на самом деле? Я допью свой кофе, расплачусь с офицанткой, доеду до дома и лягу спать. А завтра все вернется на свои места - жизнь будет прожигаться снова и снова и ничерта не поменяется. Думаю я, конечно, все правильно и красиво, но ведь помимо мыслей - надо еще и что-то делать. А вот с этим у меня всегда проблемы.
- Девушка, принесите мне счет пожалуйста...

5 грамм

- Да что тут говорить, за «садовым» одни дегенераты и мудаки. Рабочий класс, челядь, крепостные, вообще, называй, как хочешь. Рабы, одним словом.
Саша откинулся на спинку мягкого кресла и закурил, сделав максимально довольное выражение лица. Он искренне охреневал от чувства собственного превосходства. Истинный москвич в черт знает, каком колени, выпускник престижного вуза, житель центра столицы нашей родины. Самая дальняя точка России, в которой был Саша – Шереметьево 2. А выражение съездить загород для него означает слетать к папе в Монако или к маме в Лиссабон. Саша типичный представитель московской элиты, с купленным дипломом, сверкающей машиной и последней моделью «Vertu» в кармане. Он толи продюсер, толи режиссер, толи что-то еще в этом духе. В общем, неудачник, просаживающий папины бабки, но уверенный в том, что обязательно добьется славы, почета и прочей дребедени.

Мне искренне хочется встать и разбить довольную Сашину морду об стол, но я сдерживаю свой порыв и прошу официанта принести еще 100 мл. «Dewars». Саша похоже и предположить не мог, что я житель провинции, а в Москве скорее развлекаюсь и веду «злачный» образ жизни, нежели работаю. Я, как и он, лентяй и раздолбай по своей природе, но с врожденным чувством справедливости. Хоть я и родился в восьмистах километрах от садового кольца, процесс моего взросления прошел достаточно нестандартно. С детства я занимался спортом, и каждое лето отец отправлял меня в ссылку в спортивные лагеря, скажем прямо, с не самими лучшими условиями для жизни. По мере роста благосостояние родителей ежегодное место ссылки менялось пропорционально. Мальта, Лондон, Мичиган, Калифорния, Нью-Йорк, Барселона и так далее. Когда мои друзья в России пили пиво из баллонов в подъезде, я уже с поддельным удостоверением личности закидывался «экстези» в одном из клубов столицы Британии. Весь наш городок в те времена щеголял в узких черных штанах, черных безразмерных пуховиках и прочей атрибутике уличной моды, создавая стихийные потасовки на улицах и лишь иногда добывая где-то паленой марихуаны, даже не чтобы почувствовать наркотический кайф, а скорее чтобы в очередной раз приступить закон, пусть по маленькому, но все же выглядеть некими бандитами. Я в эти времена уже ходил в широких штанах, клипсой в левом ухе и черных очках на пол лица, дабы не пугать прохожих своими красными от бессонных ночей и наркоты глазами. Правда все это было за границей, приезжая на родину я также одевался в «модные» бандитские шмотки и никому ничего не рассказывал, стараясь не выделять из толпы. Тогда было все просто – либо ты с ними, либо каждый день приходишь домой с разбитым лицом. Я выбрал первое. Школу закончил в России, в вуз меня поступили тоже по месту жительства отца (спокойнее как-то ему было), но большую часть времени я провел на западе, посещая лекции в очередном университете, напиваясь вдрызг на вечеринках и занимаясь спортом (скорее уже по привычке, нежели от большого желания). В итоге получил злосчастный диплом, а вместе с ним приглашения от одной крупной московской компании (папа и тут постарался на славу). Так я и оказался за этим столом, в модном баре в центре с очередным псевдо другом Сашей, которых по жизни бывает сотни и с которыми можно коротать вечера.

С мыслями о своем детстве я допил стакан с виски. Саша с улыбкой на пол лица разговаривал с кем-то по телефону, делая это максимально громко, чтобы все окружающие слышали, какой он крутой перец. Хоть он иногда и вызывал во мне рвотные позывы, в целом, парень был неплохой. Быстро заводил знакомства с девочками, был легок на подъем и внешне создавал приятное впечатление. Еще он умел искусно врать, чем мы оба и пользовались, представляя перед доверчивыми дамами то в образе брокеров, то музыкантов, то актеров, то юных олигархов, а то и просто иностранцев.

Закончив разговор, Саша пристально посмотрел на меня и взглядом указал на столик справа. За ним сидела компания из молоденьких, и на первый взгляд хорошо «упакованных», девочек. Они смеялись, бурно о чем-то беседовали и производили не дурное впечатление. Намек был понятен – надо подходить и вливаться в милую женскую компанию.

- Но сначала, нам нужно заправиться, – прервал ход моих мыслей Саша, встал и пошел в туалет. Я инстинктивно пошел за ним. Закрывшись в кабинке, мой псевдо друг извлек из внутреннего кармана пиджака маленький прозрачный полиэтиленовый пакетик весом примерно 5 грамм. Умело соорудив платиновой «Master Card» пару дорожек, он быстро «убил» их, зажмурился, весь сморщился и начал тереть нос. Потом жестом пригласил меня присоединиться. Я долго не тянул с решением и последовал за ним, уничтожив еще две белые полоски на пластиковой полочке в кабинке туалета.

Через 5 минут я был счастлив. Настроение зашкаливало, все движения были легкими и приятными, а мысли летели в голове быстрее ураганного ветра, но не задерживались дольше, чем на пару миллисекунд. Я вошел в стандартный ритм ночной Москвы.

Не успел опомниться, как мы сидели в обнимку с новыми знакомыми барышнями, а Саша криком просил официанта принести нам уже вторую бутылку «Moet». Мы мило общались, рассказывая про сложную судьбу судовладельцев в России. Я с обидой в голосе сетовал, что содержание яхты на Фиджи стоит сейчас слишком дорого, и поэтому пришлось отогнать ее на Доминикану, где немногим дороже, но сервис гораздо лучше. Девочки толи верили в наше вранье, толи делали вид, включаясь в эту увлекательную игру. Охали, ахали, дружно смеялись над нашими шутками и легко поддавались на незамысловатый флирт. Через час мы все шестеро ехали в такси в какой-то ночной клуб, а на моих коленях сидела милая блондинка с большими голубыми глазами и что-то шептала мне на ухо про продолжение вечера. Я же ей озвучил свои планы на совместный завтрак и от этого ее глаза загорелись еще ярче, а дыхание стало прерывистым и тяжелым. По дороге мы умудрились допить очередную бутылку шампанского. В голове, от смеси никотина, алкоголя и наркотиков была полная каша, а в душе царила искусственная радость.

Клуб, танцпол, VIP зона, танцпол, бар, танцпол, VIP зона. Все смешалось. Я очнулся за столом. Передо мной лежала четкая дорожка из белого порошка и свернутая купюра достоинством 5000 рублей. Рядом задорно смеялся Саша, прижимая к себе высокую брюнетку. Отработанным движением я «очистил» стол и снова провалился в бездну веселья и поддельного счастья. Все вокруг поплыло, оставляя шлейф из радуги. Блондинка, стаканы, люди, блондинка, Саша, люди, стаканы. Отрыв шел по полной программе. Я давно потерял счет времени, алкоголю, белому порошку и потраченным деньгам.

Я обнимал блондинку, целовал ее в шею и «четко» ездил ей по ушам, обещая толи женится на ней, толи взять в долю в мифическом бизнесе, а может все сразу. Я рассказывал ей про нашу свадьбу на Фиджи, про пару частных самолетов для друзей и гостей. Про свадебное путешествие вокруг земного шара на моей яхте. Я обещал подарить ей розовую «Ferrari», а свадебное платье сошьет лично мой «хороший друг» Mark Jacobs.

Рассудок вернулся в туалете, когда я плеснул себе в лицо ледяной водой из под крана и поглядел в зеркало. На меня смотрел человек в костюме «Paul Smith» серого цвета с выпущенной, серого же цвета, рубашкой и растянутой петлей розового шелкового галстука. Растрепанные волосы, красные глаза и отсутствующий взгляд. Улыбка, мерзко застывшая на моем лице, создавала пугающее впечатление. Цвет кожи был почти белый, с зеленым отливом, а руки покрылись венами. Порывшись в кармане, я нашел пачку «Black Russian», дрожащими пальцами достал сигарету и закурил.

«Твою мать, во что я превратился» - проскользнуло у меня в голове. От этой мысли стало чудовищно страшно, сердце сжалось до размера мячика для гольфа, а дышать стало невообразимо тяжело. Я не мог оторвать глаз от своего отражения в зеркале, а чертова улыбка все никак не могла уйти с моего лица, и от этого становилось еще страшнее. Ужас сковал меня. Головой я понимал, что это следствие смеси наркотиков и алкоголя, плюс моя расшатанная психика играет со мной злую шутку, но от этого было не легче. Мой страх перед самим собой прервал Саша, ввалившийся в туалет и повисший на мне. Саша был в полном ауте. Он что-то бормотал про девочек, шампанское, каких-то наших знакомых и прочую ерунду. Хоть речь его была не членораздельна, зрачки расширены как у совы и координация подводила раз от разу, он был счастлив как ребенок, которому купили новую игрушку. Этот пьяный «ребенок» снова извлек из кармана тот самый полиэтиленовый пакетик с белым порошком и жестом пригласил меня присоединиться. Я успел заметить, что три четверти пакетика была уже уничтожена нами за вечер, а оставшегося порошка хватит максимум на пару раз. Меня еще немного трясло от того, что пришлось пережить пару минут назад, глядя на свое отражение в зеркале, и уж очень не хотелось возвращения этого состояния. Снова хотелось праздника, веселья и радости. С этими мыслями я втянул каждой ноздрей по белой полоске и застыл в ожидании возвращения веселья. Но праздник почему-то задерживался, и ожидаемое ощущение эйфории никак не могло посетить меня. Саша же напротив, был предельно позитивен. Он взял меня за плечи, вывел из туалета и, пританцовывая, потащил к нашему столику, где нас ждали девочки, шампанское и какие-то знакомые. С каждым шагом мне становилось все труднее передвигать ноги, а сердце начинало биться все быстрее и быстрее. Почти у столика я почувствовал, что меня колотит жуткий озноб, руки сильно трясутся, а ноги подкашиваются. Мне срочно нужен был свежий воздух.

Я вырвался из Сашиных объятий и побежал. Расталкивая людей, я пробирался к выходу, мне жизненно необходимо было уйти отсюда. Сердце колотилось все сильнее, я задыхался, в глазах помутнело. Люди, столы, стулья, диваны, люди, стулья, смех, музыка, стулья, люди, смех. Я пробивался через волну этого поддельного веселья. Очередное препятствие из группы выпивающих парней и девиц, кто-то толкает меня, я теряю ощущение земли под ногами и словно проваливаюсь в пустоту. Падаю, кажется, что я падаю целую вечность, но вместо того, чтобы почувствовать жесткую поверхность пола, я приземляюсь во что-то мягкое. Подняв глаза, вижу – крепкий мужчина в черном костюме и бейджиком «Security» подхватил меня в полуметре от кафельного пола.
- Вам плохо? – спросил он.
- Мне срочно нужно на воздух, выведите меня, пожалуйста, я не могу тут находится, я сейчас умру – быстро и неразборчиво выпалил я. Меня всего трясло.

Через пару минут я сидел на ступеньках у служебного входа в клуб. В спину мне доносились приглушенные аккорды очередного популярного трека, а в лицо дул промозглый осенний ветер. На улице было все еще темно, и лишь одинокий фонарь на стене освещал переулок. Кирпичные грязные стены, потрескавшийся асфальт, небольшие лужи, одинокий фонарь и накрапывающий дождик – на этом фоне я смотрелся особенно органично в это утро. Озноб пробивал меня насквозь, и я сжался в комок, прижав голову к коленям, чтоб хоть как-то согреться. Сердце постепенно замедляло своей бешеный ритм, дыхание возвращалось в норму, а страх покидал рассудок, освобождая место для чувства опустошенности. У меня было все, и не было ничего. Деньги, квартира в центре, престижная работа, на которой я особо и не парился, хорошие родители, внимание многочисленных девушек, сотни знакомых. И это все у меня было не в 40, и даже не в 30 лет. Мне было немногим больше двадцати, и у меня было все, о чем мечтают 99,5% населения земного шара. Я объездил добрую половину мира, пробовал почти все кухни всех народов и купался во всех океанах. Но это не радовало меня. Любовь мне заменили молоденькие шалавы из ночных клубов, радость – наркотики, счастье – алкоголь, друзей – новые коллекции в бутиках. В моей жизни не было ничего настоящего, я был черствый. Я уже не мог испытывать человеческие чувства, все было поддельное. Я сам был насквозь поддельный.

Я встал, снял с себя галстук, засунул его в карман, закутался поглубже в пиджак и пошел в сторону своего дома. Начинало светать. По улицам ездили такси, ходили компании подвыпивших людей, покинувших недавно клубы, дворники в зеленых и оранжевых жилетах подметали грязные улицы, и все еще крапал осенний дождик. Постепенно я приходил в себя, отрезвляемый свежим воздухом и прохладой. Я думал о судьбе, о том, что где-то наверняка есть моя вторая половинка, которую я смогу полюбить, а она полюбит меня. Мы будем гулять по ночам, держась за руки, разговаривать обо всем на свете, целоваться на последнем ряду в кинотеатре. Я познакомлю ее со своими родителями и познакомлюсь с её. Зимой мы будем строить снеговика, и кидаться снежками. А летом ходить в парк отдыха, кататься на аттракционах и есть сахарную вату, сидя на скамейке. Мы вместе поедем в путешествие по Африке и, лежа на земле под усыпанным звездами ночным небом, оба загадаем быть всегда вместе. Я предложу ей выйти за меня замуж в Париже, свадьбу сыграем на Фиджи. Она родит мне сына и дочь. И даже когда нам будем по 70 лет, я буду счастлив, просыпаясь с ней в одной постели.

С этими мысли я дошел до дома, поднялся в квартиру, включил стереосистему. Заиграла песня The Beatles «Let it be». Снял пиджак, кинул его на кровать, достал сигарету и закурил. Порывшись в карманах брюк, я обнаружил тот самый злосчастный полиэтиленовый пакетик, в котором оставалось еще чуть-чуть белого порошка. Вышел на балкон, сжав найденное в руке, размахнулся, чтобы выкинуть все это «добро» и забыть навсегда, но остановился. The Beatles продолжали петь свой незыблемый хит, а я застыл с порошком в руке. Кого я пытаюсь обмануть? Есть люди созданные для любви, а есть люди обреченные жить без нее. Я второй вариант. Моя любовь – это я сам. Моя жизнь – это жизнь для себя. Моя радость – это то, что я сжимаю в руке. Развернув пакетик, я высыпал остатки содержимого себе в рот и подождал, пока оно растворится. У каждого своя жизнь и своя судьба. Это и есть моя участь. Душу мне давно заменили 5 грамм белого порошка.